Вот и все вот и сыпь и рвота

Океан
А мы сидим и просто курим,
Над океаном снег летит,
Мы сквозь такие плыли бури,
Которых вам не перейти,
Мы сквозь такие мчались беды,
Что отрывались от земли,
Мы не попали в домоседы,
Но и в пираты не пошли.
Лежит на скалах неудачник,
Вспоров обшивку о туман.
Листают ветры наш задачник,-
Непостижимый океан.
И все мы знаем, что оттуда,
Из-за причального плеча,
Встает бесформенное чудо
И семафорит по ночам.
Быть может, утро нам поможет
Дороги наши выбирать,
Искать дорогу в бездорожье,
Неразрешимое решать,
Не утонуть бы нам сегодня,
Стакан грохочет о стакан,
И, как подвыпивший подводник,
Всю ночь рыдает океан.

***
Задраены верхние люки,
Штурвала блестит колесо.
Ввиду долгосрочной разлуки
Всем выдан Абрау-Дюрсо.
             Припев:

Прощайте, красотки, прощай небосвод,
Подводная лодка уходит под лед,
Подводная лодка — морская гроза,
Под черной пилоткой стальные глаза.
Под грустную музыку Верди,
Компасы дают перебой,
Голодные бродят медведи
У штурмана над головой.

Припев.
По многим известным причинам
Нам девушки все хороши.
Стоят на сугробе мужчины,
На полюсе нет ни души.

Припев:
Прощайте, красотки, прощай небосвод,
Подводная лодка уходит под лед,
Подводная лодка — морская гроза,
Столичная водка, стальные глаза.

       Хамар-Дабан
Забудь про все, забудь про все,
Ты не поэт, не новосел,
Ты просто парень из тайги —
Один винчестер, две ноги.
Тайга вокруг, тайга — закон,
Открыта банка тесаком,
А под ногами сквозь туман
Хрустит хребет Хамар-Дабан.
И жизнь легка, под рюкзаком
Шагай, не думай ни о ком,
И нету славы впереди,
А впереди одни дожди.
За перевалом умер день,
За перевалом нет людей,
И вроде нет на свете стран,
Где нет хребта Хамар-Дабан.
В мешочек сердца положи
Не что-нибудь, а эту жизнь,
Ведь будут тысячи столиц
Перед тобою падать ниц.
И будут тысячи побед,
А снится все-таки тебе
Одно и то же: сквозь туман
Хрустит хребет Хамар-Дабан.


Шхельда
Кончилось лето жаркое, Шхельда белым-бела.
Осень, дождями шаркая, в гости ко мне пришла.
Снова туманы, вижу я, свесились с гор крутых,
Осень — девчонка рыжая, ясная, словно ты.
Что ты так смотришь пристально, толком я не
пойму,
Мне, словно зимней пристани, маяться одному,
Тихие зори праздновать, молча грустить во тьме…
Наши дороги разные, и перекрестков нет.
Ты ведь большая умница, вытри с лица слезу.
Горы снегами пудрятся, вот и сидим внизу.
Снова дожди тоскливые, а наверху метет…
Песни, как версты, длинные, парень один поет.

Домбайский вальс
Лыжи у печки стоят, гаснет закат за горой,
Месяц кончается март, скоро нам ехать домой.
Здравствуйте, хмурые дни, горное солнце, прощай,
Мы навсегда сохраним в сердце своем этот край.
Нас провожает с тобой гордый красавец Эрцог,
Нас ожидает с тобой марево дальних дорог.
Вот и окончился круг, помни, надейся, скучай!
Снежные флаги разлук вывесил старый Домбай.
Что ж ты стоишь на тропе, что ж ты не хочешь идти?

Нам надо песню допеть, нам надо меньше грустить.
Снизу кричат поезда, правда, кончается март,
Ранняя всходит звезда, где-то лавины шумят.


Ночная дорога
Нет прекрасней и мудрее средства от тревог,
Чем ночная песня шин.
Длинной-длинной серой ниткой стоптанных дорог
Штопаем ранения души.
Припев:
Не верь разлукам, старина, их круг —
Лишь сон, ей-Богу!
Придут другие времена, мой друг, —
Ты верь в дорогу.
Нет дороге окончанья, есть зато ее итог:
Дороги трудны, но хуже без дорог.
Будто чья-то сигарета — стоп-сигнал в ночах:
Кто-то тоже верит в путь.
Незнакомец, незнакомка, здравствуй и прощай!
Можно только фарами мигнуть.
Припев.
То повиснет над мотором синяя звезда,
То на стекла брызнет дождь.
За спиною остаются два твоих следа —
Значит, не бесследно ты живешь.
Припев.
В два конца идет дорога, но себе не лги —
Нам в обратный путь нельзя.
Слава богу, мой дружище, есть у нас враги,
Значит, есть, наверно, и друзья.
Припев.

         Ботик
Один рефрижиратор —
Представитель кап.страны
Попался раз в нешуточную вьюгу.
А в миле от гиганта
Поперек морской волны
Шел ботик по фамилии «Калуга».
Припев:
Что ж вы ботик потопили,
Был в нем новый патефон
И портрет Эдиты Пьехи,
И курительный салон.
А тот рефрижиратор,
Что вез рыбу для кап.стран,
Вдруг протаранил ботик молчаливо.
На таре из-под двина
Только виден капитан
Хорошего армянского разлива.
Припев.
«Ду ю спик инглиш, падлы,»
Капитан кричит седой,
«Француженка быть может мать твоя?
А может вы совсем уже,
Пардон, шпрехен зи дойч?»
Из судна отвечают: «Я, я, я», что «Я»?
Припев.
Советское правительство
Послало документ
И навело ракету на балбесов,
А ботику отгрохали
Огромный монумент,
Которым и гордится вся Одесса.
И там, внизу написали:
Припев.

           Серега Санин
С моим Серегой мы шагаем по Петровке,
По самой бровке, по самой бровке.
Жуем мороженое мы без остановки —
В тайге мороженого нам не подают.
Припев:
То взлет, то посадка, то снег, то дожди,
Сырая палатка, и писем не жди.
Идет молчаливо в распадок рассвет.
Уходишь — счастливо! Приходишь — привет!
Идет на взлет по полосе мой друг Серега,
Мой друг Серега, Серега Санин.
Сереге Санину легко под небесами,
Другого парня в пекло не пошлют.
Припев.
Два дня искали мы в тайге капот и крылья,
Два дня искали мы Серегу.
А он чуть-чуть не долетел, совсем немного
Не дотянул он до посадочных огней.
Припев.
        Песня альпинистов
Вот это для мужчин — рюкзак и ледоруб,
И нет таких причин, чтоб не вступать в игру.
А есть такой закон — движение вперед,
И кто с ним не знаком, навряд ли нас поймет.
Припев:
Прощайте вы, прощайте,
Писать не обещайте,
Но обещайте помнить
И не гасить костры
До послевосхождения,
До будущей горы,
И нет там ничего — ни золота, ни руд.
Там только-то всего, что гребень слишком крут,
И слышен сердца стук, и страшен снегопад,
И очень дорог друг, и слишком близок ад.
Но есть такое там, и этим путь хорош,
Чего в других местах не купишь, не найдешь —
С утра подъем, с утра и до вершины — бой.
Отыщешь там в горах победу над собой.
Вставайте, граф, рассвет уже
полощется…
Вставайте, граф, рассвет уже полощется,
Из-за озерной выглянув воды,
И, кстати, та, вчерашняя молочница,
Уже поднялась, полная беды.
Она была робка и молчалива,
Но, ваша честь, от вас не утаю:
Вы несомненно сделали счастливой
Ее саму и всю ее семью.
Вставайте, граф, уже друзья с мультуками
Коней седлают около крыльца.
Уж горожане радостными звуками,
Готовы в вас приветствовать отца.
Не хмурьте лоб, коль было согрешенье,
То будет время обо всем забыть,
Вставайте, мир ждет вашего решения:
Быть иль не быть, любить иль не любить.
И граф встает, ладонью бьет будильник,
Берет гантели, смотрит на дома
И безнадежно лезет в холодильник,
А там зима, пустынная зима.
Он выйдет в город, вспомнит вечер давешний,
Где был, что ел, кто доставал питье.
У перекрестка встретит он товарища,
У остановки подождет ее.
Она придет и глянет мимоходом,
Что было ночью, будто трын-трава:
— Привет!
— Привет! Хорошая погода.
Тебе в метро, а мне ведь на травмай.
А продают на перекрестке сливы,
И обтекает постовых народ.
Шагает граф, он хочет быть счастливым,
И он не хочет, чтоб наоборот.
Гимн болотных
геологов

Все болота, болота, болота,
Восемнадцатый день болота!
Мы бредем, отсырели от пота…
Что ж поделать, такая работа,
Такая работа!
Восемнадцатый день ни корки,
Терпеливо несем эту кару:
Вот вчера доели опорки,
А сегодня сварили гитару,
Сварили гитару.
Пожевав сосновых иголок,
Восемнадцатый вечер подря
Мы поем лишь: «Крепись геолог!
Ты ветру и солнцу брат!..»
И ветру ты брат…
И присев у костра на корточки,
Вместо завтрака, вместо ужина
Я гляжу на твои фотокарточки —
Это все, что теперь мне нужно!
А что теперь мне нужно-то?
Ты теперь далеко-далеко,
И меня ты, наверно, забыла,
Поправляя небрежно локон,
Ты с другим беседуешь мило,
Беседуешь мило…
Ну а я лишь зубами скрипну,
У меня ведь другая забота.
все равно я, конечно, погибну,
Что ж поделать, такая работа,
Такая работа!
Тяжело по тайге пробираться,
А голодными — бесполезно.
Мы пытались поужинать рацией,
Но она оказалась железной,
Вот сволочь, железной!
Мы мужчины, не потому ли
Мы упрямо идем к своей цели?
Правда, трое вчера потонули,
А четвертого, толстого… съели!
А толстого съели!
Все болота, болота, болота,
Восемнадцатый день болота!
Вот и все… Вот уж сыпь и рвота…
Ну, пожалуйста, ну,
пожалуйста…
Ну, пожалуйста, ну, пожалуйста,
В самолет меня возьми,
На усталость мне пожалуйся,
На плече моем усни.
Руку дай, сводя по лесенке
На другом краю земли,
Где встают, как счастья вестники,
Горы синие вдали.
Ну, пожалуйста, ну, в угоду мне,
Не тревожься ни о чем…
Тихой ночью сердце города
Отопри своим ключом.
Хорошо, наверно, ночью там:
Темнота и тишина.
Мы с тобой в подвале сводчатом
Выпьем старого вина.
Выпьем мы за счастье трудное,
За дорогу без конца,
За слепые, безрассудные,
Неподсудные сердца.
Побредем по сонным дворикам,
По безлюдным площадям,
Улыбаться будем дворникам,
Будто найденным друзьям.

За туманом
Понимаешь, это странно, очень странно,
Но такой уж я законченный чудак:
Я гоняюсь, за туманом, за туманом,
И с собою мне не справиться никак.
Люди сосланы делами, люди едут за деньгами,
Убегают от обиды, от тоски.
А я еду, а я еду за мечтами,
За туманом и за запахом тайги.
Понимаешь, это просто, очень просто,
Для того, кто хоть однажды уходил.
Ты представь, что это остро, очень остро:
Горы, солнце, пихты, песни и дожди.
И пусть полным-полно набиты мне в дорогу
чемоданы:
Память, грусть, невозвращенные долги…
А я еду, а я еду за туманом,
За мечтами и за запахом тайги.

        Перекаты
Все перекаты, да перекаты —
Послать бы их по адресу!
На это место уж нету карты —
Плывем вперед по абрису.
А где-то бабы живут на свете,
Друзья сидят за водкою.
Владеют волны, владеет ветер
Моей дырявой лодкою.
А если есть там с тобою кто-то —
Не стану долго мучиться.
Люблю тебя я до поворота,
А дальше — как получится!
К Большой воде я сегодня выйду,
А завтра лето кончится.
Но подавать я не стану вида,
Что умирать не хочется.
Все перекаты, да перекаты —
Послать бы их по адресу!
На это место уж нету карты —
Плывем вперед по абрису.
Бабайка
Я чуваком пять лет на зоне отпахал.
Меня боялись даже тетеньки в роддоме.
По вечерам перо в карманн я клал.
И понт держал в седьмом микрорайоне.
Бабайку в луже уронили
И порвали олимпийку.
Но я скаажу вам всем, наатуре,
Я не забуду свою Маринку.
Однажды я ее в парадном повстречал.
Она стояла с чуваком у батареи.
Ну ты, чо, волк, давно фанеры не жувал?
И приколол его, в натуре, прямо к двери.
Мне прокурор за это срок пришил.
И я попал к хозяину на нары.
По вечерам начальник мельтешил,
А по ночам, в натуре, снились шмары.
Мы с тобой давно
уже не те
Мы с тобой давно уже не те,
Мы не живем делами грешными,
Спим в тепле, не верим темноте,
А шпаги на стену повешены.
В нашей шхуне сделали кафе,
На тумбу пушку искаверкали,
Истрачен порох фейерверками,
На катафалк пошел лафет.
Мы с тобой давно уже не те,
И нас опасности не балуют,
Кэп попал в какой-то комитет,
А боцман служит вышибалою.
Нас уже не радует роса,
На парусах мы не разляжемся,
Пустил артельщик разгулявшийся
На транспаранты паруса.
Мы с тобой не те уже совсем,
И все дороги нам заказаны,
Спим в тепле на средней полосе,
Избрали горорд вечной базою.
Знаю, нам не пережить зимы,
А шхуна, словно пес на привязи,
Кривая никуда не вывезет,
А море ждет нас, черт возьми!
Море ждет, а мы совсем не там!
Такую жизнь пошлем мы к лешему!
— Боцман ! — я ! — ты будешь капитан!
Наденем шпаги потускневшие.
Мы с тобой пройдем по кабакам,
команду старую разыщем мы,
А здесь, а здесь мы — просто лишние.
Давай, командуй, капитан!
А все кончается
А все кончается, кончается, кончается,
Едва качаются перрон и фонари,
Глаза прощаются, надолго изучаются,
И так все ясно, слов не говори…
А голова моя полна бессоницей,
Полна тревоги голова моя,
И как расти не может дерево без солнца,
Так не могу я жить без вас, друзья.
    Спасибо вам, не подвели, не дрогнули
    И каждый был открыт таким, как был,
    А дни короткие за сердце тронули,
    Спасибо вам, прощайте, до Курил.
А все кончается, кончается, кончается,
Едва качаются перрон и фонари,
Глаза прощаются, надолго изучаются,
И так все ясно, слов не говори…
Мы разбредемся по любимым и по улицам,
Наденем фраки и закружимся в судьбе.
А если сердце заболит, простудится,
Искать лекарства будем не в себе,
    Мы будем гнуться, но, наверно, не
загнемся,
    Не заржавеют в ножнах скрытые клинки,
    И мы когда-нибудь, куда-нибудь
вернемся,
    И будем снова с вами — просто мужики.
А все кончается, кончается, кончается,
Едва качаются перрон и фонари,
Глаза прощаются, надолго изучаются,
И так все ясно, слов не говори.

Крым
Ой, ну право же, провал у пилигрима:
Ой, везде он побывал, кроме Крыма.
Ой, пол мира исходил, ой, полсвета!
Ну как же Крым-то пропустил, как же это?!
Не пойму, ну почему так все не просто,
Если хочется ему очень остро
От любви, тоски, долгов и погоста —
На желанный дорогой полуостров!…
Он всех женщин разлюбил, и, вестимо,
Он все песни позабыл, кроме Кима,
Но по-прежнему душа уязвима,
И по-прежнему тропа — мимо Крыма ,
И по-прежнему она — мимо моря,
И по-прежнему судьба — мимо лета…
Как же это — по пути в крематорий,
Как же в Крым не заглянуть, как же это?!

Припев:
        О Крым, Крым, Крым! Что это
такое?
        Это полуостров
такой…Голубая волна,
        Голубая мечта приголубит
тебя, точно голубя,
        И полюбит тебя, и погубит
тебя
        Любого…И снова — ты над
домом,
        Над дымом, над Крымом
подымешься вверх,
        И вверху облака обласкают
тебя…
        О, если бы так!
А у нас метель метет, не иначе как,
И ползет весь народ на корачках.
А ты хочешь убежать от метели,
Да как же это понимать в самом деле?!
Нет, все ползут, и ты ползи осторожно.
Что ж поделать, гололед — очень скользко.
Полуостров захотел? Ну это можно.
Правда, Крымский далеко, так близко Кольский!
Да что метель! Куда страшней кривотолки.
Погляди ты на людей — ведь это ж волки,
И попасть на их клыки очень просто!
Подыматься не моги ты выше роста
Своего, ползи ползком преклоненно.
Здесь ни смерти, ни судьбы не обманешь.
Если встанешь, упадешь непременно,
И уж если упадешь то не встанешь!…
Но только как же убедить пилигрима,
Если смог все позабыть, кроме Крыма?
Ничего он понимать не желает
Да все и так он твою мать понимает
Просто хочет он сорваться из дома,
Просто любит он скитаться ужасно,
Хоть к нечистому, хоть в петлю, хоть в омут,
Ну а лучше всего в Крым, ведь это ж ясно!
Припев.
И последний шлешь привет героиням,
Прячешь в пазуху пакет с героином,
Произносишь монолог надоевший,
Тускло глядя в потолок отсыревший.
И оставив устремленья благие,
Потихоньку прочь со сцены крадешься,
Так как публика давно в летаргии,
И оваций от нее не дождешься.
И поэтому бочком так — за кулисы
Ну а там уже кругом кипарисы !
Ой, наполнится душа ароматом,
Эвкалиптами дыша и гранатом…
Вот уж где ты горевать перестанешь,
И посмеешься над холодной Европой,
И упадешь ты на песок, и не встанешь,
И всю жизнь так пролежишь, кверху пузом…
О, если бы так!

Источник