Спускался в корабельный трюм чтоб не смотреть людскую рвоту

Конечно так бросать не прийдется На самом деле ночь аптека желтый свет продолжение от Уважаемого поэта Есенин… Читать дальше

Зависть

Завидую я.
Этого секрета
не раскрывал я раньше никому.
Я знаю, что живет мальчишка где-то,
и очень я завидую ему.
Завидую тому,
как он дерется, —
я не был так бесхитростен и смел.
Завидую тому,
как он смеется,-
я так смеяться в детстве не умел.
Он вечно ходит в ссадинах и шишках,-
я был всегда причесанней, целей.
Все те места, что пропускал я в книжках,
он не пропустит.
Он и тут сильней.
Он будет честен жесткой прямотою,
злу не прощая за его добро,
и там, где я перо бросал:
«Не стоит!» —
он скажет:
«Стоит!» — и возьмет перо.
Он если не развяжет,
так разрубит,
где я ни развяжу,
ни разрублю.
Он, если уж полюбит,
не разлюбит,
а я и полюблю,
да разлюблю.
Я скрою зависть.
Буду улыбаться.
Я притворюсь, как будто я простак:
«Кому-то же ведь надо ошибаться,
кому-то же ведь надо жить не так».
Но сколько б ни внушал себе я это,
твердя:
«Судьба у каждого своя», —
мне не забыть, что есть мальчишка где-то,
что он добьется большего,
чем я.

а как можно это интерпретировать как не когнитивным диссонансом? Есенин не был последовательным в своих воззрениях и убеждениях — его целью был не поиск дороги, а поиск чувственного — именно так он всё воспринимал. Ну а чувства очень обманчивы. Нельзя одновременно стыдиться чего то и жалеть о том, что не имеешь этого. Есенин запутался, он жил как раз в те времена, когда от Бога отрекались принимая новые взгляды на вещи, революционный дух, свержение цепей и всё такое, одной из которых была религия — форма религиозных представлений, в которую крестили ( погружали) людей с детства, но которая не стала их мировозрением, их личным выбором, их принципом жизни. Поэтому от неё с легкостью отрекались и принимали новые верования  — в человека, в Маркса, в Революцию, в бунт и т.д. Многие поэты, философы, писатели подхватили революцию и её «движ» приняв этот «движ» за «движ жизни», однако в основном все через время «прозрели».

Из Письма Матери:

И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.
Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет.
————————————-

Из Инонии:

Не устрашуся гибели,          
Ни копий, не стрел дождей, —          
Так говорит по Библии          
Пророк Есенин Сергей.

Время мое приспело,          
Не страшен мне лязг кнута.          
Тело, Христово тело,          
Выплевываю изо рта.

Не хочу восприять спасения          
Через муки его и крест:          
Я иное постиг учение          
Прободающих вечность звезд.

Я иное узрел пришествие —          
Где не пляшет над правдой смерть.          
Как овцу от поганой шерсти, я          
Остригу голубую твердь.

Подыму свои руки к месяцу,          
Раскушу его, как орех.          
Не хочу я небес без лестницы,          
Не хочу, чтобы падал снег.

Не хочу, чтоб умело хмуриться          
На озерах зари лицо.          
Я сегодня снесся, как курица,          
Золотым словесным яйцом.

Я сегодня рукой упругою          
Готов повернуть весь мир…    
Грозовой расплескались вьюгою          
От плечей моих восемь крыл.

Одиночество. Первый мною прочитанный и навсегда полюбившийся.

Когда теряет равновесие

твоё сознание усталое,

когда ступеньки этой лестницы

уходят из под ног,

как палуба,

когда плюёт на человечество

твоё ночное одиночество, —

ты можешь

размышлять о вечности

и сомневаться в непорочности

идей, гипотез, восприятия

произведения искусства,

и — кстати — самого зачатия

Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности

с глубокими её могилами,

которые потом,

за давностью,

покажутся такими милыми.

Да.

Лучше поклоняться данности

с короткими её дорогами,

которые потом

до странности

покажутся тебе

широкими,

покажутся большими,

пыльными,

усеянными компромиссами,

покажутся большими крыльями,

покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклонятся данности

с убогими её мерилами,

которые потом до крайности,

послужат для тебя перилами

(хотя и не особо чистыми),

удерживающими в равновесии

твои хромающие истины

на этой выщербленной лестнице.

Дмитрий Быков

На самом деле, мне нравилась только ты,
Мой идеал и моё мерило.
Во всех моих женщинах были твои черты,
И это с ними меня мирило.

Пока ты там, покорна своим страстям,
Порхаешь между Орсе и Прадо,
Я, можно сказать, собрал тебя по частям…
Звучит ужасно, но это правда.

Одна курноса, другая с родинкой на спине,
Третья умеет всё принимать как данность.
Одна не чает души в себе, другая во мне.
Вместе больше не попадалось.

Одна как ты, с лица отдувает прядь,
Другая вечно ключи теряет.
А что, я ни разу не мог в одно это всё собрать?
Так Бог ошибок не повторяет.

И даже твоя душа, до которой ты
Допустила меня раза три через все препоны,
Осталась тут, воплотившись во все живые цветы
И все неисправные телефоны.

А ты боялась, что я тут буду скучать,
Подмены сам себе предлагая.
А ливни, а цены, а эти шахиды, а Роспечать?
Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.