Спускаюсь в корабельный трюм чтоб не смотреть людскую рвоту

Конечно так бросать не прийдется На самом деле ночь аптека желтый свет продолжение от Уважаемого поэта Есенин… Читать дальше

Дмитрий Быков

На самом деле, мне нравилась только ты,
Мой идеал и моё мерило.
Во всех моих женщинах были твои черты,
И это с ними меня мирило.

Пока ты там, покорна своим страстям,
Порхаешь между Орсе и Прадо,
Я, можно сказать, собрал тебя по частям…
Звучит ужасно, но это правда.

Одна курноса, другая с родинкой на спине,
Третья умеет всё принимать как данность.
Одна не чает души в себе, другая во мне.
Вместе больше не попадалось.

Одна как ты, с лица отдувает прядь,
Другая вечно ключи теряет.
А что, я ни разу не мог в одно это всё собрать?
Так Бог ошибок не повторяет.

И даже твоя душа, до которой ты
Допустила меня раза три через все препоны,
Осталась тут, воплотившись во все живые цветы
И все неисправные телефоны.

А ты боялась, что я тут буду скучать,
Подмены сам себе предлагая.
А ливни, а цены, а эти шахиды, а Роспечать?
Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.

а как можно это интерпретировать как не когнитивным диссонансом? Есенин не был последовательным в своих воззрениях и убеждениях — его целью был не поиск дороги, а поиск чувственного — именно так он всё воспринимал. Ну а чувства очень обманчивы. Нельзя одновременно стыдиться чего то и жалеть о том, что не имеешь этого. Есенин запутался, он жил как раз в те времена, когда от Бога отрекались принимая новые взгляды на вещи, революционный дух, свержение цепей и всё такое, одной из которых была религия — форма религиозных представлений, в которую крестили ( погружали) людей с детства, но которая не стала их мировозрением, их личным выбором, их принципом жизни. Поэтому от неё с легкостью отрекались и принимали новые верования  — в человека, в Маркса, в Революцию, в бунт и т.д. Многие поэты, философы, писатели подхватили революцию и её «движ» приняв этот «движ» за «движ жизни», однако в основном все через время «прозрели».

Из Письма Матери:

И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.
Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет.
————————————-

Из Инонии:

Не устрашуся гибели,          
Ни копий, не стрел дождей, —          
Так говорит по Библии          
Пророк Есенин Сергей.

Время мое приспело,          
Не страшен мне лязг кнута.          
Тело, Христово тело,          
Выплевываю изо рта.

Не хочу восприять спасения          
Через муки его и крест:          
Я иное постиг учение          
Прободающих вечность звезд.

Я иное узрел пришествие —          
Где не пляшет над правдой смерть.          
Как овцу от поганой шерсти, я          
Остригу голубую твердь.

Подыму свои руки к месяцу,          
Раскушу его, как орех.          
Не хочу я небес без лестницы,          
Не хочу, чтобы падал снег.

Не хочу, чтоб умело хмуриться          
На озерах зари лицо.          
Я сегодня снесся, как курица,          
Золотым словесным яйцом.

Я сегодня рукой упругою          
Готов повернуть весь мир…    
Грозовой расплескались вьюгою          
От плечей моих восемь крыл.

«Я попросил подать вина и пил»

Это прекрасное стихосложение о трагедии. В поэзии Ахмадулиной между строк выступают другие смыслы, более глубокие и более интимные.

Ниже привожу упомянутый стих. Обратите внимание, что прочтение смыслов меняется в зависимости от вашего настроения.

Я попросил подать вина и пил.

Был холоден не в меру мой напиток.

В пустынном зале я делил мой пир

со сквозняком и запахом опилок.

Несмелый локоть горестной зимы

из тьмы, снаружи лёг на подоконник.

Из сумрачных берлог, из мглы земли,

наверно, многих, но не знаю, скольких,

рёв паровозов вышел и звучал.

Не ведаю, что делалось со мною,

но мне казалось — плач их означал

то, что моею было тишиною.

Входили люди, супа, папирос

себе просили, поступали просто

и упрощали разнобой сиротств

до одного и общего сиротства.

Они молчали, к помыслам своим

подняв многозначительные лица,

как будто что-то, ведомое им,

намеревалось грянуть и случиться.

Их тайна для меня была темна.

Я не спешил расспрашивать об этом.

Желанием моим или вина

было — увидеть снег перед рассветом.

Снег начинался около крыльца,

и двор был неестественно опрятен,

словно постель умершего жильца,

где новый штрих уже невероятен.

Свою печаль я укротил вином,

но в трезвых небесах неукрощённых

звучала встреча наших двух имён

предсмертным звоном двух клинков скрещённых.

Например:

«Да! Теперь — решено. Без возврата
Я покинул родные края.
Уж не будут листвою крылатой
Надо мною звенеть тополя.

Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пёс мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, сулил мне Бог.

Я люблю этот город вязевый,
Пусть обрюзг он и пусть одрях.
Золотая дремотная Азия
Опочила на куполах.

А когда ночью светит месяц,
Когда светит… чёрт знает как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак.

Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь напролёт, до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандитами жарю спирт.

Сердце бьётся всё чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
— Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад.

Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пёс мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, сулил мне Бог.
1922″