Спектакль отменяется нас всех тошнит как понять

 НА
 ГЛАВНУЮ
 
 
рассказы    61

рассказы
   62

рассказы  
 63

рассказы  
 64

рассказы    65

рассказы    66

рассказы  
 67

рассказы    68

рассказы 
  69

рассказы    70

рассказы    71

рассказы    72

рассказы    73

рассказы   74

рассказы    75

рассказы    76

рассказы    77

рассказы    78

рассказы    79

рассказы    80

 НА

 ГЛАВНУЮ
 
лучшие
рассказы Хармса
хармс    10
хармс    20
хармс    30
хармс    40
хармс    50
хармс    60
хармс    70
хармс    80
хармс    90
хармс  100
анекдотики
проза Хармса:
  1       2       3       4 
 
рассказы Зощенко:
 20     40    
60 

  
80    100
 
120
  140   160   180
  200
 
220
  240   260   280   300
 
320
  340   360
  380   400
     
рассказы Аверченко
рассказы Тэффи
сборник 1
сборник 2

.

Суд Линча

Петров садится на коня и говорит, обращаясь к толпе, речь, о
том, что будет, если на месте, где находится общественный сад, будет
построен американский небоскреб. Толпа слушает и, видимо, соглашается.
Петров записывает что-то у себя в записной книжечке. Из толпы
выделяется человек среднего роста и спрашивает Петрова, что он записал
у себя в записной книжечке. Петров отвечает, что это касается только
его самого. Человек среднего роста наседает. Слово за слово, и
начинается распря. Толпа принимает сторону человека среднего роста, и
Петров, спасая свою жизнь, погоняет коня и скрывается за поворотом.
Толпа волнуется и, за неимением другой жертвы, хватает человека
среднего роста и отрывает ему голову. Оторванная голова катится по
мостовой и застревает в люке для водостока. Толпа, удовлетворив свои
страсти, — расходится.

Встреча

Вот однажды один человек пошел на службу, да по дороге
встретил другого человека, который, купив польский батон, направлялся к
себе во свояси.

Вот, собственно, и все.

Неудачный спектакль

На сцену выходит Петраков-Горбунов, хочет что-то сказать, но икает. Его начинает рвать. Он уходит.

Выходит Притыкин.

Притыкин: Уважаемый Петраков-Горбунов должен сооб… (Его рвет, и он убегает).

Выходит Макаров.

Макаров: Егор… (Макарова рвет. Он убегает.)

Выходит Серпухов.

Серпухов: Чтобы не быть… (Его рвет, он убегает).

Выходит Курова.

Курова: Я была бы… (Ее рвет, она убегает).

Выходит маленькая девочка.

Маленькая девочка:

— Папа просил передать вам всем, что театр закрывается. Нас всех тошнит.

Занавес

<1934>

Тюк!

Лето, письменный стол. Направо дверь. На столе картина. На
картине нарисована лошадь, а в зубах у лошади цыган. Ольга Петровна
колет дрова. При каждом ударе с носа Ольги Петровны соскакивает пенснэ.
Евдоким Осипович сидит в креслах и курит.

Ольга Петровна (ударяет колуном по полену, которое, однако, нисколько не раскалывается).

Евдоким Осипович: Тюк!

Ольга Петровна (надевая пенснэ, бьет по полену).

Евдоким Осипович: Тюк!

Ольга Петровна (надевая пенснэ, бьет по полену).

Евдоким Осипович: Тюк!

Ольга Петровна (надевая пенснэ, бьет по полену).

Евдоким Осипович: Тюк!

Ольга Петровна (надевая пенснэ): Евдоким Осипович! Я вас прошу, не говорите этого слова «тюк».

Евдоким Осипович: Хорошо, хорошо.

Ольга Петровна (ударяет колуном по полену).

Евдоким Осипович: Тюк!

Ольга Петровна (надевая пенснэ): Евдоким Осипович! Вы обещали мне не говорить этого слова «тюк».

Евдоким Осипович: Хорошо, хорошо, Ольга Петровна! Больше не буду.

Ольга Петровна (ударяет колуном по полену).

Евдоким Осипович: Тюк!

Ольга Петровна (надевая пенснэ): Это безобразие! Взрослый пожилой человек и не понимает простой человеческой просьбы!

Евдоким Осипович: Ольга Петровна! Вы можете спокойно продолжать вашу работу. Я больше мешать не буду.

Ольга Петровна: Ну я прошу вас, я очень прошу вас: дайте мне расколоть хотя бы это полено.

Евдоким Осипович: Колите, конечно, колите!

Ольга Петровна (ударяет колуном по полену).

Евдоким Осипович. Тюк!

Ольга Петровна роняет колун, открывает рот, но ничего не может
сказать. Евдоким Осипович встает с кресел, оглядывает Ольгу Петровну с
головы до ног и медленно уходит.

Ольга Петровна стоит неподвижно с открытым ртом и смотрит на удаляющегося Евдокима Осиповича.

Занавес медленно опускается.

<1933>

…………………..
Даниил
Хармс        
     

 .

.
 смешная литература,

   юмор чёрный.

Источник

На премьере фильма «Энтропия» на сцене и в зале царило адское действо [фото, видео]

Валерия Гай Германика сыграла одну из главных ролей в фильме «Энтропия»Фото: Евгения ГУСЕВА

Изменить размер текста:

У Хармса есть гениальный рассказ под названием «Неудачный спектакль», в котором на сцену постоянно кто-то выходит, икает, тошнит и уходит за кулисы. А заканчивается все тем, что маленькая девочка говорит: «Папа просил передать вам всем, что театр закрывается. Нас всех тошнит!».

Жалко, что на премьере фильма «Энтропия» не нашлось ни одной маленькой или большой девочки, которая бы прекратила адское действо, царившее на сцене и в зале. Мы уже писали об этом фильме режиссера Марии Саакян, где главные роли сыграли Ксения Собчак, Валерия Гай Германика и божий человек, модель и экс-судья в «Топ-модели по-русски», Данила Поляков.

Собчак благоразумно от премьеры откосила, оставив отдуваться своих коллег по съемочной площадке. Но и без нее кинотеатр «35 мм», где проходил показ, не покидало безумие. Поляков, как настоящий защитник отечества, прибыл на премьеру в платье и затейливо подкрашенными красным бородой и глазами. Гай Германика также отнеслась к премьере серьезно — накрутила волосы, наклеила ресницы, нарисовала шикарные стрелки, а, чтобы быть еще краше, заправилась красным вином, которое кокетливо торчало из ее сумочки.

В отсутствие постоянного бойфренда режиссер приволокла двух редкой уродливости собак под мышкой. Решив разрядить обстановку, Валерия предложила нарядному Даниле раздеться. Божий человек внял приказу Германики, скинув с себя женские одежки и исподнее, стыдливо спрятав естество между ног, и горделиво поднял руки над головой. Мол, вот я каков — то ли девочка, то ли видение.

Тут же вспомнился главный убивец в «Молчании ягнят», который развлекался таким же образом у себя дома. Московские тусовщики неоднократно видели, как Поляков проделывал подобный трюк в ночных клубах — если его хорошенечко попросить, так что делать «девочку» (так Данила называет свой акт), ему далеко не впервой, и это не было признаком сильнейшего волнения перед премьерой. Подумалось, что надо бы ему попробовать повторить этот фокус в день ВДВ в Парке Горького. Зрители обалдели, а Гай Германика и Поляков сообщили, что каждый, кто до конца фильма выйдет из зала, должен будет раздеться догола.

Первым через 10 минут выскочил сам Данила, как и обещал, в чем мама родила. За ним вышла, на удивление, одетая Германика, которая сказала своим друзьям, что если посмотрит фильм, то ее стошнит. И вернулась только на запланированное общение со зрителями. Которых, к слову сказать, в зале осталось немного — журналисты и гости картины под предлогом «сходить в туалет», чинно отходили три шага от зрительного зала, а затем пулей бежали подальше от кинотеатра — аж набойки отваливались. Общения со зрителями не получилось.

Валерия Гай Германика, видимо, с толком провела полтора часа вне кинозала, так что ноги ее не держали. Усевшись на сцене в компании двух своих собак, она в витиеватых выражениях выражала свое отношение к зрителям и «Энтропии», прерывавшись на попить и покурить. Отчаявшись добиться от барышни адекватного ответа, из зала расползлись последние зрители.

Более уродливого действия, чем в тот вечер, представить было невозможно. О’кей, и фильм и вокругпремьерная история на сцене вполне себе вписывается в рамки современного искусства, которое живо тем, что играет на твоих нервах: если тебя адски бесит, то уже хорошо — значит, задело (так объясняют сами творцы). Но в данном случае не хватало главного — идеи. Ибо если ты уж пытаешься устраивать перформанс, то позаботься о том, чтобы в этом был какой-то смысл. Протест, или, если угодно, призыв к революции. Потому что в другом случае ты не арт-объект, а идиот с мужским «недостатком», зажатым между ног и не модная режиссерша, такая вся «настоящая», а просто пьяная дура.

Валерия Гай Германика: «Я девочка невинная».Евгения ГУСЕВА

ИСТОЧНИК KP.RU

Источник

ВЫВАЛИВАЮЩИЕСЯ СТАРУХИ
Одна старуха от чрезмерного любопытства вывалилась из окна, упала и разбилась.
Из окна высунулась другая старуха и стала смотреть вниз на разбившуюся,
но от чрезмерного любопытства тоже вывалилась из окна, упала и разбилась.
Потом из окна вывалилась третья старуха, потом четвертая, потом пятая.

Когда вывалилась шестая старуха, мне надоело смотреть на них, и я пошел
на Мальцевский рынок, где, говорят, одному слепому подарили вязаную шаль.

ПУШКИН И ГОГОЛЬ
Гоголь падает из-за кулис на сцену и смирно лежит.
Пушкин (выходит, спотыкается об Гоголя и падает): Вот черт! Никак об Гоголя!

Гоголь (поднимаясь): Мерзопакость какая! Отдохнуть не дадут. (Идет, спотыкается
об Пушкина и падает.) Никак об Пушкина спотыкнулся!
Пушкин (поднимаясь): Ни минуты покоя! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает.)
Вот черт! Никак опять об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Вечно во всем помеха! (Идет, спотыкается об Пушкина
и падает.) Вот мерзопакость! Опять об Пушкина!
Пушкин (поднимаясь): Хулиганство! Сплошное хулиганство! (Идет, спотыкается
об Гоголя и падает.) Вот черт! Опять об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Это издевательство сплошное! (Идет, спотыкается об
Пушкина и падает.) Опять об Пушкина!
Пушкин (поднимаясь): Вот черт! Истинно, что черт! (Идет, спотыкается об
Гоголя и падает.) Об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Мерзопакость! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает.)
Об Пушкина!
Пушкин (поднимаясь): Вот черт! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает за
кулисы.) Об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Мерзопакость! (Уходит за кулисы.) За сценой слышен
голос Гоголя: «Об Пушкина!»
Занавес.

СОН
Калугин заснул и увидел сон, будто он сидит в кустах, а мимо кустов проходит
милиционер.
Калугин проснулся, почесал рот и опять заснул, и опять увидел сон, будто
он идет мимо кустов, а в кустах притаился и сидит милиционер.
Калугин проснулся, положил под голову газету, чтобы не мочить слюнями подушку,
и опять заснул, и опять увидел сон, будто он сидит в кустах, а мимо кустов
проходит милиционер.
Калугин проснулся, переменил газету, лег и заснул опять. Заснул и опять
увидел сон, будто он идет мимо кустов, а в кустах сидит милиционер.
Тут Калугин проснулся и решил больше не спать, но моментально заснул и
увидел сон, будто он сидит за милиционером, а мимо проходят кусты. Калугин
закричал и заметался в кровати, но проснуться уже не мог.
Калугин спал четыре дня и четыре ночи подряд и на пятый день проснулся
таким тощим, что сапоги пришлось подвязывать к ногам веревочкой, чтобы
они не сваливались.
В булочной, где Калугин всегда покупал пшеничный хлеб, его не узнали и
подсунули ему полуржаной. А санитарная комиссия, ходя по квартирам и увидя
Калугина, нашла его антисанитарным и никуда не годным и приказала жакту
выкинуть Калугина вместе с сором.
Калугина сложили пополам и выкинули его как сор.

ЧЕТЫРЕ ИЛЛЮСТРАЦИИ ТОГО, КАК НОВАЯ ИДЕЯ ОГОРАШИВАЕТ ЧЕЛОВЕКА, К НЕЙ
НЕ ПОДГОТОВЛЕННОГО
I
Писатель: Я писатель.
Читатель: А по-моему, ты г…о!
Писатель стоит несколько минут потрясенный этой новой идеей и падает замертво.
Его выносят.
II
Художник: Я художник.
Рабочий: А по-моему, ты г…о!
Художник тут же побледнел как полотно, И как тростинка закачался, И неожиданно
скончался. Его выносят.
III
Композитор: Я композитор.
Ваня Рублев: А по-моему, ты …..!
Композитор, тяжело дыша, так и осел. Его неожиданно выносят.
IV
Химик: Я химик.
Физик: А по-моему, ты ….!
Химик не сказал больше ни слова и тяжело рухнул на пол.

МАКАРОВ И ПЕТЕРСЕН
Макаров: Тут, в этой книге, написано о наших желаниях и об исполнении их.
Прочти эту книгу, и ты поймешь, как суетны наше желания. Ты также поймешь,
как легко исполнить желание другого и как трудно исполнить желание свое.

Петерсен: Ты что-то заговорил больно торжественно. Так говорят вожди индейцев.

Макаров: Эта книга такова, что говорить о ней надо возвышенно. Даже думая
о ней, я снимаю шапку.
Петерсен: А руки моешь, прежде чем коснуться этой книги?
Макаров: Да, и руки надо мыть.
Петерсен: Ты и ноги, на всякий случай, вымыл бы!
Макаров: Это неостроумно и грубо.
Петерсен: Да что же это за книга?
Макаров: Название этой книги таинственно…
Петерсен: Хи-хи-хи!
Макаров: Называется эта книга МАЛГИЛ.
Петерсен исчезает.
Макаров: Господи! Что же это такое? Петерсен!
Голос Петерсена: Что случилось? Макаров! Где я?
Макаров: Где ты? Я тебя не вижу!
Голос Петерсена: А ты где? Я тоже тебя не вижу!.. Что это за шары?
Макаров: Что же делать? Петерсен, ты слышишь меня?
Голос Петерсена: Слышу! Но что такое случилось? И что это за шары?
Макаров: Ты можешь двигаться?
Голос Петерсена: Макаров! Ты видишь эти шары?
Макаров: Какие шары?
Голос Петерсена: Пустите!.. Пустите меня!.. Макаров!..
Тихо.
Макаров стоит в ужасе, потом хватает книгу и раскрывает ее.
Макаров (читает): «…постепенно человек теряет свою форму и становится
шаром. И, став шаром, человек утрачивает все свои желания».
Занавес.

НЕУДАЧНЫЙ СПЕКТАКЛЬ
На сцену выходит Петраков-Горбунов, хочет что-то сказать, но икает. Его
начинает рвать. Он уходит.
Выходит Притыкин.
Притыкин: Уважаемый Петраков-Горбунов должен сооб… (Его рвет, и он убегает.)

Выходит Макаров.
Макаров: Егор… (Макарова рвет. Он убегает.)
Выходит Серпухов.
Серпухов: Чтобы не быть… (Его рвет, он убегает.)
Выходит Курова.
Курова: Я была бы… (Ее рвет, она убегает.)
Выходит маленькая девочка.
Маленькая девочка: Папа просил передать вам всем, что театр закрывается.
Нас всех тошнит!
Занавес.

АНЕКДОТЫ ИЗ ЖИЗНИ ПУШКИНА
1. Пушкин был поэтом и все что-то писал. Однажды Жуковский застал его за
писанием и громко воскликнул:
— Да никако ты писака!
С тех пор Пушкин очень полюбил Жуковского и стал называть его по-приятельски
просто Жуковым.
2. Как известно, у Пушкина никогда не росла борода. Пушкин очень этим мучился
и всегда завидовал Захарьину, у которого, наоборот, борода росла вполне
прилично.
«У него растет, а у меня не растет», — частенько говаривал Пушкин,
показывая ногтями на Захарьина. И всегда был прав.
3. Однажды Петрушевский сломал свои часы и послал за Пушкиным. Пушкин пришел,
осмотрел часы Петрушевского и положил их обратно на стул.
«Что скажешь, брат Пушкин?» — спросил Петрушевский.
«Стоп машина», — сказал Пушкин.
4. Когда Пушкин сломал себе ноги, то стал передвигаться на колесах. Друзья
любили дразнить Пушкина и хватали его за эти колеса. Пушкин злился и писал
про друзей ругательные стихи. Эти стихи он называл «эрпигармами».

5. Лето 1829 года Пушкин провел в деревне. Он вставал рано утром, выпивал
жбан парного молока и бежал к реке купаться. Выкупавшись в реке, Пушкин
ложился на траву и спал до обеда. После обеда Пушкин спал в гамаке. При
встрече с вонючими мужиками Пушкин кивал им головой и зажимал пальцами
свой нос. А вонючие мужики ломали свои шапки и говорили: «Это ничаво».

6. Пушкин любил кидаться камнями. Как увидит камни, так и начнет ими кидаться.
Иногда так разойдется, что стоит весь красный, руками машет, камнями кидается,
просто ужас!
7. У Пушкина было четыре сына и все идиоты. Один не умел даже сидеть на
стуле и все время падал. Пушкин-то и сам довольно плохо сидел на стуле.
Бывало, сплошная умора: сидят они за столом; на одном конце Пушкин все
время со стула падает, а на другом конце — его сын. Просто хоть святых
вон выноси!

Источник

Дорогой Роман! Вот тут Вы не правы) Мои вменяемые петербургские друзья, присутствовавшие на действе, переполнены восторженными эмоциями, что абсолютно нехарактерно ни для них, ни для нашей теперешней жизни вообще))

Похоже, случилось, наконец, нечто настоящее и живое, и дух Гоголя веял, как говорится. Ну и мёртвые души тоже явили себя во всей красе))

И это не Коммерсантъ, а Трофименков, обычно крайне скептический и ехидный, сформулировал — https://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=1148773
И так почувствовали это многие — не те, которые, офигев от гламура, пришли «культурку потреблять», а нормальные живые люди))

С уважением — Олег Эмиров

Мне кажется, что есть две возможных причины хвалить этот спектакль. Это могут делать люди бесконечной душевной доброты, которым просто так жаль Литвинову остальных выступавших, что им интуитивно хочется найти им какое-то оправдание, приписать им какой-то подтекст, скрытый смысл. Либо это могут хвалить люди бесконечно саркастичные, типа тех комерсовских журналистов, которым западло ругать то, что ругают все, им хочется плыть против течения и они начинают стебаться тогда уже не над актерами, а над зрителями.

Насколько я понял из слов Житинского, Каравайчук изначально не был поставлен в известность, что будет действо с участием Баширова и Литвиновой. Или не понял. Был на грани того, чтобы отказаться играть.
https://maccolit.livejournal.com/766894.html
Но вообще-то при всем уважении к Литвиновой и Баширову, Каравайчук несоизмеримо выше , как художник. Его и Курехин за любимого композитора держал. Не жалею, что не поехал в Питер. Но даже вступительное слово О.Н., то, что на видео, слушаешь, раскрыв рот. Собственно, я и засобирался в Питер, думая, что будет его сольное выступление в ДК Ленсовета, как и было сказано в его сообществе В Контакте. Потом отменил, когда узнал…

это было халтурное унылое говно

Ну, вот и Доброхотов раскрыл свои заскорузлые передвижнические наклонности: Дали, поп-механика, Хармс. Пора, пора, батенька, к пенсионерам, в утиль. Современное искусство уже не по зубам оказывается. (:

А по-моему — это самый прекрасный спектакль из всего, что было за последние годы. Свежо, остро. Всё в тему. Каждая секунда, каждое слово и жест.

И особенно — цены на билеты. Деньги — вот, чем еще проняло-то многих. За самое нежное вымя пощупали.

Мне кажется довольно некрасивым со стороны этих деятелей сдирать огромные деньги со зрителей, а потом прикрываясь нестандартностью классика оправдывать свою халтуру

Халтура? Да, потому что мало взяли. Надо было еще больше драть. Искусство требует жертв. Без жертв — это уже не искусство, а дезодорант для туалета.

И никакого сарказма у меня. Никакой доброты. Только восторг.


Впрочем, о вкусах спорить бесполезно. Каждый получает удовольствие от искусства по-своему.

Источник