Мое сердце биться перестало тошнить

Решить его положительно смогут, наверно, лишь квартирные маклеры, которые и у нас «сдам-сням» без регистрации, также ненавидящие музыку дети богатых родителей, купивших в дом пианино, да начинающие ходоки от надоевших жен, коллекционирующие варианты сокрытия своих ходок. Эти категории зрителей извлекут практическую пользу из фильма, который для остальных – не триллер и не комедия, а столь же промежуточная кинозарисовка, как «рассеянный образ жизни» ее героя.

Первые 50 минут в деталях демонстрируется лишь «рассеянность». Герой Ромена Дюри общается с друзьями по делам, идет возврат долгов от лиц арабской национальности либо их выселение за неуплату с применением резиновых дубинок, но лица мелькают галопом и не являются проблемой. Герой общается с друзьями не по делу, составляя рабочие алиби для их жен на время визитов друзей в бордели, что впоследствие будет иметь развитие, но проблемой тоже не станет. Еще герой общается с отцом (Нильс Ареструп), владеющим левым бизнесом, а попутно собравшимся жениться на шлюхе высокого полета (Эмманюэль Дево), что даже не будет иметь развития, хотя проблему создаст. Наконец, герой между всех этих бесперспективных сюжетных нагромождений сталкивается однажды с импресарио своей покойной матери-пианистки, и выясняется, что первые 20 из своих 30 лет он тоже провел за пианино. Вот эта музыка, красивая и сильная, вполне могла бы заглушить вялотекущий «шум времени». Увы, Ромен Дюри («Арсен Люпен» /Arsene Lupin/ (2004)) – сам слишком вялый для роли героя, не Харви Кайтел из «Пальцев» /Fingers/ (1978), неслучайно ему-то «Сезара» и не дали.

Короче, единственное, что постепенно выделяется в «разбросанности» – подготовительные уроки великовозрастного оболтуса с пианисткой-китаянкой (Лин Дан Пам), попавшей в Париж именно за музыку, в связи с чем она ни слова не говорит по-французски. Тут все смешно и любопытно. «А кто такой Жан-Пьер? – Это я», – поясняет ярко выраженный представитель монголоидной расы. И в путанице рас и языков, сведенной к игре на фортепьяно, которую ни с чем не спутаешь, столько сюжетного потенциала, что вспоминаются недавний датский «Китаец» /Kinamand/ (2005) и давнее новозеландское «Пианино» /Piano, The/ (1993), где, кстати, тоже был Харви Кайтел. Как только Бах звучит вместо всего, он все просвечивает – шлюх высокого и низкого полета, маклеров, бары и адюльтеры. Несмотря даже на то, что профессиональные музыканты будут очень веселиться, глядя, как актер и режиссер на каждом шагу фальшивят с пианизмом. Так не играют. Но все понятнее и понятнее, что музыка как смысл жизни – проблема ненадуманная. Крыть ее нечем ни старым пердунам, ни русским мафиози. Музыку просто надо исполнять, и без эмоций.

К сожалению, до самого конца режиссер не решается выстроить фильм, как музыку. Еще минут 50 он тупо пытается сопоставить смысл жизни с развитием бессмыслицы. Разовьются романчик, семейные ценности и криминал. Будет даже пара неплохих эпизодов по этой части, изобретательных и остроумных. Сюжет станет чуть-чуть менее какофоничным. Однако фильм напрасно сравнивают только с «Пальцами» Джеймса Тобака, чьим вольным римейком он является. «Пальцы», конечно же, натолкнули Жака Одиара на искрометный финал, а также заставили в два хода раскрыть тайну минско-русской души да в три приема разобраться со шлюхами, женами и отцами. Финал – первое правильное решение Дюри, Одиара и их героя. Но им было, с кем соревноваться, и, поскольку решение копится слишком долго, действительно напрасно в связи с сегодняшним Парижем никто не вспомнил сорокалетней давности Тбилиси из «Жил певчий дрозд» Иоселиани, сегодня живущего в том же Париже. Ведь тут соревнование проиграно вчистую.

У Иоселиани такой же великовозрастный оболтус слонялся по родственникам и друзьям с той лишь разницей, что мечтал не исполнять музыку, а сочинять ее. Но уже сорок лет назад Иоселиани решился и построил жизнь по смыслу, так что «Жил певчий дрозд» оттуда дает понять гораздо больше, чем нерешительный Одиар отсюда. С какой Луны ты свалился, если до сих пор не в курсе, что пианист занимается 8 часов ежедневно, и «если я не играю один день, это заметно мне, если два – всей семье, если неделю, то слышит публика»? На какое пианино ты сегодня надеешься, если предал его десять лет назад, причем уже не будучи вундеркиндом? Где те десять лет и где «острый галльский» слух? Что за паленые тексты нам впаривают?

Если бы действие фильма шло на Луне в полной тишине, он еще был бы про Париж, а так – только про тебя. На твоих похоронах будет играть музыка, но ты ее не услышишь.