И я чтоб не смотреть на людскую рвоту спустился в трюм

Конечно так бросать не прийдется На самом деле ночь аптека желтый свет продолжение от Уважаемого поэта Есенин… Читать дальше

Таких стихотворений сотни, среди них, конечно, есть невероятные по саспенсу. По тому, какую дрожь они способны внушить. Это могут быть стихотворения кинематографические, онейрические (то есть описывающие/намекающие на сон), стихотворения об экстремальном опыте (например, блокадные стихи Геннадия Гора ) и даже бытовые, повествующие об обыденных явлениях (например, «Крик черепахи» Виктора Полещука при всей своей холодной, сбалансированной интонации, по-моему, просто-таки источает ужас). Вообще составить антологию страшных стихов — моя давняя мечта. 

Укажу на четыре текста, которые, по-моему, похожи на то, что вы ищете, и слишком длинны, чтобы их здесь размещать: 

• «Лилит» Владимира Набокова;
• «Декабрьская ночь» Альфреда де Мюссе в переводе того же Набокова;
• «The Other» Эдварда Томаса, напоминающее стихотворение Мюссе и немного затянутое, но все же производящее впечатление;
• «Прощальная ода» Иосифа Бродского (может быть, немножко и перебор, но за финал можно все простить). 

А одно стихотворение, пожалуй, все-таки приведу целиком здесь, оно короткое. 

Владимир Беляев

***
Слова не вымолвить, шага не сделать, —
всё непонятно от снега.
Люди из ЖЭКа и форма девять
мертвого человека.

Чувствую, что не ошибся квартирой, —
слышу в закрытые двери —
нет, мы не знаем жены твоей Киры,
дочери Веры.

Помню, что лампа включается справа…
Сна собирая обрывки,
я продолжаю использовать право,
данное по ошибке.

Как я боюсь потерять человека.
Как мне знакома
странная близость — кружения снега,
крушения дома.

Зависть

Завидую я.
Этого секрета
не раскрывал я раньше никому.
Я знаю, что живет мальчишка где-то,
и очень я завидую ему.
Завидую тому,
как он дерется, —
я не был так бесхитростен и смел.
Завидую тому,
как он смеется,-
я так смеяться в детстве не умел.
Он вечно ходит в ссадинах и шишках,-
я был всегда причесанней, целей.
Все те места, что пропускал я в книжках,
он не пропустит.
Он и тут сильней.
Он будет честен жесткой прямотою,
злу не прощая за его добро,
и там, где я перо бросал:
«Не стоит!» —
он скажет:
«Стоит!» — и возьмет перо.
Он если не развяжет,
так разрубит,
где я ни развяжу,
ни разрублю.
Он, если уж полюбит,
не разлюбит,
а я и полюблю,
да разлюблю.
Я скрою зависть.
Буду улыбаться.
Я притворюсь, как будто я простак:
«Кому-то же ведь надо ошибаться,
кому-то же ведь надо жить не так».
Но сколько б ни внушал себе я это,
твердя:
«Судьба у каждого своя», —
мне не забыть, что есть мальчишка где-то,
что он добьется большего,
чем я.

Неразрешимый конфликт поэтической и социальной интерпретации безумия — одна из магистральных тем классической русской литературы, и стихотворение Андрея Белого «Утро» примыкает к этой почтенной традиции («Не дай мне Бог сойти с ума…»), часто ассоциирующей безумие и бессонницу («ночи безумные, ночи бессонные», «в безумных встречах и туманных спорах») ради имитации античной одержимости божеством. Особенность безумия в стихотворении Андрея Белого в том, что это не одержимость божеством, но восприятие отраженного света как бы уже в оставленном богами мире: руки в серебре — светят только отраженным светом комнаты. Жест, описанный в этой строчке — жест поднятия крышки гроба похороненным заживо — один из мифов русской культуры, от ипохондрии Гоголя до стихотворения Фета «Никогда», связанное с романтическим страхом перед новым ледниковым периодом, с белым светом ледников, которое можно считать прототекстом для «Утра» Андрея Белого. Только Андрей Белый вводит тему Воскресения, которое оказывается не только поэтической мечтой, но и невместимым для обычной логики дел событием. 

А.А. Фет

НИКОГДА

Проснулся я. Да, крышка гроба. — Руки

С усильем простираю и зову

На помощь. Да, я помню эти муки

Предсмертные. — Да, это наяву! —

И без усилий, словно паутину,

Сотлевшую раздвинул домовину

И встал. Как ярок этот зимний свет

Во входе склепа! Можно ль сомневаться? —

Я вижу снег. На склепе двери нет.

Пора домой. Вот дома изумятся!

Мне парк знаком, нельзя с дороги сбиться.

А как он весь успел перемениться!

Бегу. Сугробы. Мёртвый лес торчит

Недвижными ветвями в глубь эфира,

Но ни следов, ни звуков. Всё молчит,

Как в царстве смерти сказочного мира.

А вот и дом. В каком он разрушенье!

И руки опустились в изумленье.

Селенье спит под снежной пеленой,

Тропинки нет по всей степи раздольной.

Да, так и есть: над дальнею горой

Узнал я церковь с ветхой колокольней.

Как мёрзлый путник в снеговой пыли,

Она торчит в безоблачной дали.

Ни зимних птиц, ни мошек на снегу.

Всё понял я: земля давно остыла

И вымерла. Кому же берегу

В груди дыханье? Для кого могила

Меня вернула? И моё сознанье

С чем связано? И в чём его призванье?

Куда идти, где некого обнять,

Там, где в пространстве затерялось время?

Вернись же, смерть, поторопись принять

Последней жизни роковое бремя.

А ты, застывший труп земли, лети,

Неся мой труп по вечному пути!

Январь 1879

Неоднократно читала это стихотворение на конкурсах, всех за душу берет.

Когда-то давно жил я в стареньком доме.

С тех пор пролетел не один уже год.

И всем его жителям было известно

Насколько уродлив был местный наш кот.

Уродливый кот был всегда узнаваем –

Он был одноглазый и с ухом одним.

И знал он, как трудно на свете бывает,

Когда ты один и никем не любим.

Оторванный хвост, и поломана лапа

Срослась под каким-то неверным углом.

И множество шрамов.. А был он когда-то

Приятным на вид полосатым котом.

Кота никогда и никто не касался.

Бутылки и камни бросали в него.

Водой ледяной поливали из шланга.

Пытаясь прогнать со двора своего.

И лапы ему защемляли дверями,

Когда он пытался войти в чей-то дом.

Страдая от боли, зализывал раны

Уже много раз он под чьим-то окном.

Но все удивлялись, насколько отважен

Был этот невзрачный уродливый кот.

И если из шланга его поливают –

Он мокнет покорно, но не отойдёт.

И даже когда в него что-то бросали,

Он тёрся о ноги о ласке прося.

Увидев детей, он бросался за ними.

Мечтал о заботе, да только вот зря..

Не мог он понять, почему в целом мире

Не встретить того, кто бы смог приютить.

И хоть он уродлив и грязен снаружи,

Но с чистой душой и умеет любить.

Однажды кота покусали собаки,

Что жили напротив в соседнем дворе.

Послышался лай и о помощи крики.

Спустился я вниз – кот лежал на земле..

Уродливый кот был ужасно искусан,

Всё тело в крови. Он почти умирал.

Пытаясь укрыться от страха и боли,

Свернувшись в клубок, неподвижно лежал.

Он знал — наступает конец грустной жизни.

И след от слезы пересёк его лоб.

Я нёс его в дом, он хрипел, задыхался.

Мне стало вдруг плохо, меня бил озноб..

Я чувствовал то, как ему было больно.

И как тяжело ему просто вздохнуть.

Но вдруг он к лицу моему потянулся

И робко меня попытался лизнуть.

От слёз задыхаясь, к нему я прижался.

Прильнул он к ладони моей головой.

Его добрый глаз вдруг ко мне повернулся –

И кот замурлыкал, почти неживой..

И даже сквозь самые сильные боли

Просил этот кот лишь о капле любви.

О капле сочувствия, что в этой жизни

Мы доброе сердце сберечь не смогли.

Я в этот момент неожиданно понял,

Что самый красивый и любящий тот,

Кто смотрит сейчас на меня, умирая,

Обычный уродливый уличный кот.

Впервые он чувствовал чью-то заботу.

Нашёл он того, кто сумел полюбить.

И счастлив, что встретил того, кто смягчает,

А не пытается боль причинить…

Он умер чуть раньше, чем мы были дома.

Я сел у подъезда с котом на руках.

Держал его долго, пока не стемнело.

В душе поселились тревога и страх.

Ведь я осознал, что несчастный калека

Меня изменил за один только миг.

Он мне сообщил о страдании больше,

Чем тысячи лекций, уроков и книг.

Он мне расцарапал не тело, а душу.

И пусть в моей жизни немало забот,

Но я к одному только буду стремиться —

Учиться любить как Уродливый Кот…

Стихотворение Маяковского на смерть Есенина pishi-stihi.ru»К Сергею Есенину у Маяковского было весьма противоречивое отношение. Он признавал, что у этого поэта есть литературный дар, однако не мог смириться с безыдейностью и беспринципностью «звонкого забулдыги подмастерья», считая, что Есенину надо тратить свой талант не на описание красот родной природы, а на благо революции.

Тем не менее, после трагической гибели Есенина Маяковский пересмотрел свои взгляды на его жизнь и творчество. В результате весной 1926 года было написано стихотворение «Сергею Есенину», в котором Маяковский пытается объяснить причины смерти поэта. К тому моменту официальной версией гибели Есенина является самоубийство, и Маяковский не догадывается, что спустя годы утверждение, что, якобы, поэт повесился в номере питерской гостиницы «Англитер», будет поставлено под сомнение. Однако в момент создания этого произведения Маяковский убежден – поэт ушел из жизни добровольно, так как не смог найти своего места в новом обществе.

С первых строк Маяковский отбрасывает свой шутливый и язвительный тон, в котором обычно обращался к Есенину, и отмечает, что его стихотворение не является очередной насмешкой.»