И его начало тошнить стихами

Вообще-то странное это занятие – писать стихи. Но в России, оказывается, миллионы людей делают ЭТО. И еще миллионы – читают стихи в сети интернет. Об этом говорит статистика различных сайтов и блогов поэзии. Откуда эта потребность – говорить в рифму, писать тексты, определенным образом ритмически организованные? Видимо, из какой-то далекой и глубокой древности сохранилась в человеке эта неистребимая жажда ритма и резонанса, соответствующая его биологической природе.

У кого-то это получается блестяще. И такие люди признаются гениями, классиками. Им ставят памятники. Их именами называют улицы городов. Их собрания сочинений издают и переиздают.

У других получается хуже. Их называют графоманами. Их нигде не печатают и не издают. Но они продолжают писать свои тексты. Благо, сегодня эти тексты можно свободно выставлять на обозрение публики безо всякой особой цензуры. Без худсовета и Союза писателей, без учета мнения редакционной коллегии и т. д. и т. п.

В этих гольфстримах рифмованных и ритмически организованных строк можно легко утонуть. Здесь много мусора, вторичности, бездарности и просто- напросто отсутствия элементарной техники стихосложения. Но если долго копаться в этой огромной, необозримой груде сырой руды, то рано или поздно можно отыскать настоящие бриллианты русской словесности, от которых вдруг щемит и вздрагивает сердце, слова перестают казаться просто словами, и начинает взаправду дышать «почва и судьба».

В гостях прошедшего на днях 14 открытого фестиваля бардовской песни «Агидель -2012» побывал челябинский литератор, романист Михаил Богуславский. Он прочел интереснейшую лекцию о современной сетевой российской поэзии. Я не поленилась в минувшую субботу и дошла пешком от монумента Дружбы до спортивной базы «Юность», где проходил фестиваль, специально, чтобы послушать Михаила. И хотя слушателей не набралось и десятка, я лично не пожалела, что потратила полсубботы на встречу с литератором. Михаил облегчил работу по поиску «бриллиантов» в сетевой российской поэзии и назвал много очень интересных и неизвестных для меня поэтических имен, достойных внимания. Критерий отбора, по признанию лектора, проводился по принципу сохранения в стихах ощущения реальной жизни, а не новомодных, авангардистски-заумных и порой лишенных общепонятного смысла поэтических экспериментов.

Михаил Богуславский прочел стихи Виктора Кирюшина, Сергея Ивкина, Валерия Перелешина, Нурулхака Файзуллина, Геннадия Рябова и некоторых других. Это поэты самого разного возраста (есть среди них даже восьмидесятилетний), живущие в разных концах России и за ее пределами. Но достоинство их слова в том, что оно понятно читателю, воспринимается им и вызывает отклик.

Собственно, та же самая тенденция наблюдается и на ниве нашей местной поэтической словесности. То есть борьба смыслов с их полным отсутствием.

Открываю, например, наугад сборник «Тысячелистник», где опубликованы произведения молодых начинающих поэтов из одноименного уфимского литературного объединения. И сразу натыкаюсь на стихотворение, автор которого Алина Гребешкова назвала его «Несуществующий смысл».

Рискну выставить его на обозрение уважаемой публики, лишь для того, чтобы стала понятна тенденция, по которой растет и развивается поэзо-творчество наших нынешних молодых:

«Я курю пальцы, мечтая сгореть.

Я устала думать о том, чего нет.

По раскаленным нервам, по ненужной земле,

По чьим-то трупам я спешу к тебе.

Передача — нолик в моей голове.

В тишине из окурков и в объятиях пустых.

Мы забыли, кто нужен, мы забыли, кто псих.

Добавлять пустые отметки в голове –

Это твой выбор, лети на волне…

Навстречу несуществующему смыслу…

Ко мне…

Из всей этой абракадабры особо поражает образ лирической героини, которая спешит к возлюбленному по чьим-то трупам…

Но тут как бы молодого и неопытного автора можно понять и простить.

А вот молодой классик, завоевавшая недавно признание во всероссийском конкурсе молодых поэтов «Дебют», уфимская поэтесса Марианна Плотникова, тоже иногда срывается на «девушку, спешащую по трупам».

В ее сборнике «Насекомия» читаем, например, о том, как луна злила лирическую героиню и «стихами меня тошнила».

Марианна, несомненно, талантливая поэтесса. Ее тексты отражают мировоззрение нынешнего молодого поколения. Да и смыслы в них есть. И техникой поэтесса владеет. Только вот после этой строчки, читая ее стихи, никак не могу избавиться от навязчивого ощущения, что потребляю продукт чьей-то жизнедеятельности.

Но, как говорится, ради красного словца, не пожалеешь и родного отца. И, может быть, в дальнейшем, когда Марианна повзрослеет и избавится от излишней физиологичности в своих стихах, ее действительно можно будет зачислить в классики современной поэзии. Если, конечно, подходить к поэзии по большому счету.

Как, например, подходит к этому делу один из лучших уфимских поэтов Владимир Денисов. Недавно отвечая на вопрос евразийского журнального портала «Мегалит»: «Что такое, по-вашему, поэзия?» Владимир высказал следующее:

— …Настоящая Поэзия – это повелитель, заставляющий избранных ею поэтов помнить о прошлом, правдиво отражать действительность и, перешагивая через неё, пророчески говорить о будущем, предсказывая новые времена и воспитывая нового человека. Таким качеством обладает буквально вся русская классическая литература (хорошая проза – это тоже поэзия), которая в силу своих географических, исторических и иных особенностей всегда носила характер созидательный, а не разрушительный, даже при трагически обостренном восприятии мира проповедовала идеи добра, любви и справедливости. «И чувства добрые я лирой пробуждал…»

Если же отойти от личности гениев, которых Поэзия избрала своим орудием на поле вечной битвы добра со злом в круговороте меняющихся местами жизни и смерти, красоты и безобразия, то определение поэзии может иметь и более унифицированное значение. В культуре, в искусстве поэзия – это квинтэссенция всей литературы, её лучшая, вершинная часть; применительно к поэту – состояние души; к процессу творчества – метод и способ познания мира и отображения действительности. Причем объектом творческого исследования часто выступает и язык, при этом иногда (при наличии вкуса и такта) обновляется одежда и сама внешность поэзии, но не её внутренняя классическая сущность. А если вдруг случайно (а в наше время – целенаправленно) и возникает «иная сущность» – то это не поэзия, это что-то другое. Это шарады, ребусы, детские рисунки на асфальте…

В принципе, с этим высказыванием можно согласиться. И как бы то ни было, у настоящей высокой поэзии должен оставаться смысл, а поэтов все же не должно «тошнить стихами»…